Неточные совпадения
Еремеевна(заплакав). Я не усердна вам, матушка! Уж как
больше служить, не знаешь… рада бы не токмо что…
живота не жалеешь… а все не угодно.
Потные, измученные скакавшие лошади, провожаемые конюхами, уводились домой, и одна зa другой появлялись новые к предстоящей скачке, свежие,
большею частию английские лошади, в капорах, со своими поддернутыми
животами,похожие на странных огромных птиц.
Василиса Егоровна, присмиревшая под пулями, взглянула на степь, на которой заметно было
большое движение; потом оборотилась к мужу и сказала ему: «Иван Кузмич, в
животе и смерти бог волен: благослови Машу. Маша, подойди к отцу».
«Их, разумеется, значительно
больше, чем фабрично-заводских рабочих. Это надобно точно узнать», — решил Клим Иванович, тревожно прислушиваясь, как что-то бурчит в
животе, передразнивая гром. Унизительно было каждые полчаса бегать в уборную, прерывая ход важных дум. Но, когда он возвращался на диван, возвращались и мысли.
Она была так толста и мягка, что правая ягодица ее свешивалась со стула, точно пузырь, такими же пузырями вздувались бюст и
живот. А когда она встала — пузыри исчезли, потому что слились в один
большой, почти не нарушая совершенства его формы. На верху его вырос красненький нарывчик с трещиной, из которой текли слова. Но за внешней ее неприглядностью Самгин открыл нечто значительное и, когда она выкатилась из комнаты, подумал...
За спиной его щелкнула ручка двери. Вздрогнув, он взглянул через плечо назад, — в дверь втиснулся толстый человек, отдуваясь, сунул на стол шляпу, расстегнул верхнюю пуговицу сюртука и, выпятив
живот величиной с
большой бочонок, легко пошел на Самгина, размахивая длинной правой рукой, точно собираясь ударить.
Стоял он, широко раздвинув ноги, засунув
большие пальцы рук за пояс, выпятив обширный
живот, молча двигал челюстью, и редкая, толстоволосая борода его неприятно шевелилась.
Кривоногий, с выпученным
животом, с приплюснутым, плоским черепом, широким лбом и
большими ушами, он был как-то подчеркнуто, но притягательно некрасив.
Самгин пошел с ним. Когда они вышли на улицу, мимо ворот шагал, покачиваясь,
большой человек с выпученным
животом, в рыжем жилете, в оборванных, по колени, брюках, в руках он нес измятую шляпу и, наклоня голову, расправлял ее дрожащими пальцами. Остановив его за локоть, Макаров спросил...
— Плохое сочинение, однакож — не без правды, — ответил Радеев, держа на
животе пухлые ручки и крутя
большие пальцы один вокруг другого. — Не с меня, конечно, а, полагаю, — с натуры все-таки. И среди купечества народились некоторые размышляющие.
— Ты — ешь
больше, даром кормят, — прибавила она, поворачивая нагло выпученные и всех презирающие глаза к столу крупнейших сил города: среди них ослепительно сиял генерал Обухов, в орденах от подбородка до
живота, такой усатый и картинно героический, как будто он был создан нарочно для того, чтоб им восхищались дети.
Посредине комнаты стоял Денисов, глядя в пол, сложив руки на
животе, медленно вертя
большие пальцы; взглянув на гостя, он тряхнул головой.
А он прежде всего воззрился в учителя: какой он, как говорит, как нюхает табак, какие у него брови, бакенбарды; потом стал изучать болтающуюся на
животе его сердоликовую печатку, потом заметил, что у него
большой палец правой руки раздвоен посередине и представляет подобие двойного ореха.
Кто-то еще проворно черкнул ее
большим ножом по
животу: оттуда вывалились внутренности в виде каких-то грязных тряпок.
Тигр не шел прямо, а выбирал такие места, где было меньше снегу, где гуще были заросли и
больше бурелома. В одном месте он взобрался на поваленное дерево и долго стоял на нем, но вдруг чего-то испугался, прыгнул на землю и несколько метров полз на
животе. Время от времени он останавливался и прислушивался; когда мы приближались, то уходил сперва прыжками, а потом шагом и рысью.
Наконец мы, однако, сошлись с ним на двадцати рублях. Он отправился за лошадьми и чрез час привел их целых пять на выбор. Лошади оказались порядочные, хотя гривы и хвосты у них были спутанные и
животы —
большие, растянутые, как барабан. С Филофеем пришло двое его братьев, нисколько на него не похожих. Маленькие, черноглазые, востроносые, они, точно, производили впечатление ребят «шустрых», говорили много и скоро — «лопотали», как выразился Ермолай, но старшому покорялись.
Днем мне недомогалось: сильно болел
живот. Китаец-проводник предложил мне лекарство, состоящее из смеси женьшеня, опиума, оленьих пантов и навара из медвежьих костей. Полагая, что от опиума боли утихнут, я согласился выпить несколько капель этого варева, но китаец стал убеждать меня выпить целую ложку. Он говорил, что в смеси находится немного опиума,
больше же других снадобий. Быть может, дозу он мерил по себе; сам он привык к опиуму, а для меня и малая доза была уже очень
большой.
Месяца через три по открытии магазина приехал к Кирсанову один отчасти знакомый, а
больше незнакомый собрат его по медицине, много рассказывал о разных медицинских казусах, всего
больше об удивительных успехах своей методы врачевания, состоявшей в том, чтобы класть вдоль по груди и по
животу два узенькие и длинные мешочка, наполненные толченым льдом и завернутые каждый в четыре салфетки, а в заключение всего сказал, что один из его знакомых желает познакомиться с Кирсановым.
Это — несчастная и вечно больная девушка, лет двадцати пяти, ростом аршин с четвертью, с кошачьими глазами и выпятившимся клином
животом. Однако ж ее заставляют работать наравне с
большими, только пяльцы устроили низенькие и дали низенькую скамеечку.
Ипат — рослый и коренастый мужик, в пестрядинной рубахе навыпуск, с громадной лохматой головой и отвислым
животом, который он поминутно чешет. Он дедушкин ровесник, служил у него в приказчиках, когда еще дела были, потом остался у него жить и пользуется его полным доверием. Идет доклад. Дедушка подробно расспрашивает, что и почем куплено; оказывается, что за весь ворох заплачено не
больше синей ассигнации.
Бабки в жизни бань играли
большую роль, из-за бабок многие специально приходили в баню. Ими очень дорожили хозяева бань: бабки исправляли вывихи, «заговаривали грыжу», правили
животы как мужчинам, так и женщинам, накладывая горшок.
Когда голова наклонялась, архивариус целовал судью в
живот, когда поднималась, он целовал в плечо и все время приговаривал голосом, в который старался вложить как можно
больше убедительности...
А пан Антоний сидел утром на своем крылечке, по — прежнему сложив руки на круглом
животе и крутя
большими пальцами.
Он был небольшого роста, сутуловат, с криво выдавшимися лопатками и втянутым
животом, с
большими плоскими ступнями, с бледно-синими ногтями на твердых, не разгибавшихся пальцах жилистых красных рук; лицо имел морщинистое, впалые щеки и сжатые губы, которыми он беспрестанно двигал и жевал, что, при его обычной молчаливости, производило впечатление почти зловещее; седые его волосы висели клочьями над невысоким лбом; как только что залитые угольки, глухо тлели его крошечные, неподвижные глазки; ступал он тяжело, на каждом шагу перекидывая свое неповоротливое тело.
Генерал Стрепетов сидел на кресле по самой середине стола и, положив на руки
большую белую голову, читал толстую латинскую книжку. Он был одет в серый тулупчик на лисьем меху, синие суконные шаровары со сборками на
животе и без галстука. Ноги мощного старика, обутые в узорчатые азиатские сапоги, покоились на раскинутой под столом медвежьей шкуре.
Для дня рождения своего, он был одет в чистый колпак и совершенно новенький холстинковый халат; ноги его, тоже обутые в новые красные сафьяновые сапоги, стояли необыкновенно прямо, как стоят они у покойников в гробу, но
больше всего кидался в глаза — над всем телом выдавшийся
живот; видно было, что бедный больной желудком только и жил теперь, а остальное все было у него парализовано. Павла вряд ли он даже и узнал.
Осип Иваныч умолк на минуту и окинул нас взглядом. Я сидел съежившись и как бы сознаваясь в какой-то вине; Николай Осипыч, как говорится, ел родителя глазами. По-видимому, это поощрило Дерунова. Он сложил обе руки на
животе и глубокомысленно вертел одним
большим пальцем вокруг другого.
Сзади судей сидел, задумчиво поглаживая щеку, городской голова, полный, солидный мужчина; предводитель дворянства, седой, большебородый и краснолицый человек, с
большими, добрыми глазами; волостной старшина в поддевке, с огромным
животом, который, видимо, конфузил его — он все старался прикрыть его полой поддевки, а она сползала.
— Не могу
больше… — лепетал Хлебников бессвязно, — не могу я, барин,
больше… Ох, Господи… Бьют, смеются… взводный денег просит, отделенный кричит… Где взять?
Живот у меня надорванный… еще мальчонком надорвал… Кила у меня, барин… Ох, Господи, Господи!
Уже Ромашов отчетливо видел его грузную, оплывшую фигуру с крупными поперечными складками кителя под грудью и на жирном
животе, и
большое квадратное лицо, обращенное к солдатам, и щегольской с красными вензелями вальтрап на видной серой лошади, и костяные колечки мартингала, и маленькую ногу в низком лакированном сапоге.
Александров справился с ним одним разом. Уж не такая
большая тяжесть для семнадцатилетнего юноши три пуда. Он взял Друга обеими руками под
живот, поднял и вместе с Другом вошел в воду по грудь. Сенбернар точно этого только и дожидался. Почувствовав и уверившись, что жидкая вода отлично держит его косматое тело, он очень быстро освоился с плаванием и полюбил его.
Кто присел на землю, кто взобрался на сучок, кто просто расставил ноги и выпучил глаза; но
большая часть лежала на
животах, упершись локтями оземь, а подбородком о ладони: оно-де сподручнее.
У него было такое толстое, сырое лицо, и
живот — как
большая подушка.
— Да с полсорока
больше своих не дочтемся! Изменники дрались не на
живот, а на смерть: все легли до единого. Правда, было за что и постоять! сундуков-то с добром… серебряной посуды возов с пять, а казны на тройке не увезешь! Наши молодцы нашли в одной телеге бочонок романеи да так-то на радости натянулись, что насилу на конях сидят. Бычура с пятидесятью человеками едет за мной следом, а другие с повозками поотстали.
Тот очень равнодушно, точно давно уже был знаком с Дениской, задвигал своими
большими, похожими на забрало челюстями и отъел мухе
живот.
Он помог Егорушке раздеться, дал ему подушку и укрыл его одеялом, а поверх одеяла пальто Ивана Иваныча, затем отошел на цыпочках и сел за стол. Егорушка закрыл глаза, и ему тотчас же стало казаться, что он не в номере, а на
большой дороге около костра; Емельян махнул рукой, а Дымов с красными глазами лежал на
животе и насмешливо глядел на Егорушку.
Над его головой на одном из
больших неуклюжих камней стоял маленький мальчик в одной рубахе, пухлый, с
большим, оттопыренным
животом и на тоненьких ножках, тот самый, который раньше стоял около бабы.
— Да. Те, кто пользовался ее ласками, говорили мне, что у нее внизу
живота большая родинка, — ведь это верно?
Вот он висит на краю розовато-серой скалы, спустив бронзовые ноги; черные,
большие, как сливы, глаза его утонули в прозрачной зеленоватой воде; сквозь ее жидкое стекло они видят удивительный мир, лучший, чем все сказки: видят золотисто-рыжие водоросли на дне морском, среди камней, покрытых коврами; из леса водорослей выплывают разноцветные «виолы» — живые цветы моря, — точно пьяный, выходит «перкия», с тупыми глазами, разрисованным носом и голубым пятном на
животе, мелькает золотая «сарпа», полосатые дерзкие «каньи»; снуют, как веселые черти, черные «гваррачины»; как серебряные блюда, блестят «спаральони», «окьяты» и другие красавицы-рыбы — им нет числа! — все они хитрые и, прежде чем схватить червяка на крючке глубоко в круглый рот, ловко ощипывают его маленькими зубами, — умные рыбы!..
Брови у него
большие, как усы, он постоянно шевелил ими, а голос его был глух, точно выходил из
живота.
Фома оттолкнулся от стола, выпрямился и, все улыбаясь, слушал ласковые, увещевающие речи. Среди этих солидных людей он был самый молодой и красивый. Стройная фигура его, обтянутая сюртуком, выгодно выделялась из кучи жирных тел с толстыми
животами. Смуглое лицо с
большими глазами было правильнее и свежее обрюзглых, красных рож. Он выпятил грудь вперед, стиснул зубы и, распахнув полы сюртука, сунул руки в карманы.
Раиса медленно отодвинулась в сторону, Евсей видел маленькое, сухое тело хозяина, его
живот вздувался и опадал, ноги дёргались, на сером лице судорожно кривились губы, он открывал и закрывал их, жадно хватая воздух, и облизывал тонким языком, обнажая чёрную яму рта. Лоб и щёки, влажные от пота, блестели, маленькие глаза теперь казались
большими, глубокими и неотрывно следили за Раисой.
Он упал
животом на песок, схватил кота и Тетку и принялся обнимать их. Тетка, пока он тискал ее в своих объятиях, мельком оглядела тот мир, в который занесла ее судьба, и, пораженная его грандиозностью, на минуту застыла от удивления и восторга, потом вырвалась из объятий хозяина и от остроты впечатления, как волчок, закружилась на одном месте. Новый мир был велик и полон яркого света; куда ни взглянешь, всюду, от пола до потолка, видны были одни только лица, лица, лица и
больше ничего.
Хозяйка беременная, что очень заметно было по ее поднявшемуся
животу, прямой выгнутой позе, по полноте и в особенности по глазам, внутрь кротко и важно смотревшим
большим глазам, сидела за самоваром.
Я испугался, точно надо мной внезапно грянул гром. Но это было хуже. Это было смешно, да, но — как же это было обидно!.. Он, Шакро, плакал от смеха; я чувствовал себя готовым плакать от другой причины. У меня в горле стоял камень, я не мог говорить и смотрел на него дикими глазами, чем ещё
больше усиливал его смех. Он катался по земле, поджав
живот; я же всё ещё не мог придти в себя от нанесённого мне оскорбления…
А кто русские люди и иноземцы табак учнут держати или табаком учнут торговати, и тех продавцов и купцов велено имати, и присылати в Новую Четверть, и за то тем людям чинити наказанье
большое без пощады, под смертною казнью, и дворы их и
животы имая продавать, а деньги имати в государеву казну».
Оглядел всего себя, внимательно, с интересом, начиная от
больших арестантских туфель, кончая
животом, на котором оттопыривался халат. Прошелся по камере, растопырив руки и продолжая оглядывать себя, как женщина в новом платье, которое ей длинно. Повертел головою — вертится. И это, несколько страшное почему-то, есть он, Сергей Головин, и этого — не будет. И все сделалось странно.
— Ну, нет, бабочка, — ответил я и вытер пот со лба, — этими каплями
больше тебе лечиться не придется.
Живот полегчал?
Седые подстриженные волосы торчали копром на его громадной голове; белки и веки
больших серых глаз были воспалены, вероятно вследствие излишне выпитых рюмок; громадный шарообразный
живот, поддерживаемый толстыми как у слона ногами, одет был в поношенный коричневый суконный сюртук, оказывавшийся чрезмерно широким.
А деревня не нравится мне, мужики — непонятны. Бабы особенно часто жалуются на болезни, у них что-то «подкатывает к сердцу», «спирает в грудях» и постоянно «резь в
животе», — об этом они
больше и охотнее всего говорят, сидя по праздникам у своих изб или на берегу Волги. Все они страшно легко раздражаются, неистово ругая друг друга. Из-за разбитой глиняной корчаги, ценою в двенадцать копеек, три семьи дрались кольями, переломили руку старухе и разбили череп парню. Такие драки почти каждую неделю.